Предыстория: пару недель назад я поставила на шаффл папку, а он мне в плеере выдал Monkey Boy. Это одна из песен, с которой у меня связано очень много воспоминаний приблизительно конца 11 класса. Все бы ничего, но у меня тогда как будто взрыв какой-то произошел, и я пережила то же самое все с новой силой. Я не помню, чтобы год назад вообще о чем-то распространялась (хотя про глаза втирала совершенно точно).
Оговорю сразу: комментарии закрыты, потому что этот текст не предполагает наличия вопросов, это раз. У меня все более-менее хорошо сейчас, это два (правда-правда, нет причин для волнения). Песня рилейтед, само собой, это три, хотя она, конечно, все вот так переворачивает только у меня, ну это и нормально, у каждого есть свои песни, которые что-то меняют.
Она, кстати, не единственная, на некоторые еще я тоже напишу, пусть это и совершенно неинтересно, но это нужно именно мне, чтобы иметь представление о том, как все было и не забывать.hit it, babyЯ ступаю по мосту, но все еще слышу стук вагонов. Я иду в неизменно быстром ритме, задрав голову, борясь с прядями волос, закрывающими все лицо из-за ветра. Время – то ли начало апреля, то ли май, вообще, кажется, так было всегда, я все время вижу, как бегу, словно один в поле войн, сражаясь с несуществующими врагами, на деле – с собственной головой. Руки цепляются за кожу лица.
Я не успеваю. Я всегда оказываюсь позади, как бы ни старался, вижу сначала спину где-то впереди – до нее мне не дотянуться до сих пор, и в последний раз касаться руками было настолько непривычно и чуждо, что я бросил это дело, - и сразу же ее заслоняют другие. Одна широкая и высокая, как гора, с которой мне не стоит и тягаться. Она готова раздавить меня, пристально наблюдая за каждым моим шагом. Вторая чуть меньше – и ее мне удалось убрать, разбив в кровь кулаки, ориентируясь практически вслепую, через столько невидимого унижения, что и представить страшно.
Я всегда ловлю один и тот же вагон и иду в одно и то же время. Это дисциплина, в тот момент для меня совершенно неестественная. (И это пародия на дисциплину по сравнению с тем, в какую машину я пытаюсь с переменным успехом превратить себя сейчас).
Но суть одна: я бегаю, постоянно бегаю, сначала убеждаю себя бежать прочь от этого дерьма, а потом неизменно возвращаюсь, потому что это что-то новое, потому что я хочу выиграть, но я так много хочу, но у меня совсем нет права что-либо требовать, как я вообще осмеливаюсь на что-то рассчитывать – это все пока, это разбивается где-то после последнего звонка (отвратительнейший каламбур, простите). Возможно, именно в этот момент вы меня сейчас и застали. Когда я поднимаюсь на мост, потрясающе усталый, оставляя позади все, радостный от мысли, что этот цирк с конями наконец-то закончился.
И я, конечно, убеждаю себя в том, что это все меня не достойно. Что я прекрасен во всех отношениях, что не стоит пытаться поймать нечто, в руки не дающееся, то ли потому что просто ледяное и скользкое, то ли просто не для моих рук предназначенное.
Где я сейчас и что я вижу?
Я спускаюсь от метро и жую слезы, потому что она выпала в плеере случайно, заставляя пережить весь спектр чувств от желания быть любимым до ненависти, разрушающей города, как тогда. Как я встретил конец 11 класса на первом курсе университета.
Inside you're getting prouder. Я действительно чувствую себя совсем другим человеком: увереннее, лучше, возможно, мне и правда есть чем гордиться, может, я не так уж плох. Я не получаю того объема нежности и человеческого отношения, как и тогда, и это раз за разом заставляет меня сомневаться в том, а все ли так хорошо?
Я помню слухи за спиной – уже за моей, между прочим, - и они все еще звучат эхом, но не подбивают, как тогда, потому что посмотреть в лицо теням человеческих существ сейчас я смог бы уже другими глазами, не моргая и не скрывая откровенной ненависти.
Тогда мне еще было, куда бежать. Для этого переступить школьный порог на выходе казалось достаточным. Или порог своей квартиры, и то при условии, что ничто не задержит на пути, потому что поезд в 8:05 пропускать нельзя ни при каких обстоятельствах. День насмарку. Паталогическое сталкерство. Именно в 11 классе я от него отвязался, но и тут, возможно, я лукавлю – возможно, оно вышло на новый уровень, и поэтому прежняя слежка в сети и ИРЛ не доставляет уже такого удовольствия.
Сейчас же бежать решительно некуда, поэтому я жую слезы и иду вперед, туда, куда надо, пусть меня десять раз распнут, сожгут на костре, а потом снова распнут и скормят свиньям.
Воевать с мельницами, мне кажется, и то продуктивнее, потому что противник как минимум у тебя перед глазами. С чем я до сих пор воюю? Как вспороть черепную коробку, посмотреть, а потом собрать все обратно бесплатно без смс гугл поиск.
В вагонах тоже был некий адреналин, одна и та же сила заставляла меня двигаться быстрее с наступлением тепла. Как жаль, что я ненавидел не только окружающих, но и себя – сейчас я не могу позволить себе такой роскоши, не для того столько вкладывалось в это тело, в ущерб голове, мыслям и психическому состоянию. Тем не менее, по сравнению с прошлым годом головой я потрясающе слаба.
Потрясающе слаба. Всегда использую в мыслях этот эпитет, но никому о нем не говорю. Мне нравится.
Никогда раньше я не ощущал такой потребности в постоянной поддержке – физически, не духовно, последнего хватает с головой, у меня прекрасная маленькая мафиозная семья, готовая на все ради друг друга. Но на то мы и мафиозная семья, чтобы разруливать дела в общих интересах на разных концах земного шара (тут я загнул, конечно, но километры день за днем так убивают меня, что я не могу отзываться о расстоянии объективнее).
В 10 классе меня тошнило радугой в школьных коридорах, когда я бегал от местных женщин.
В 11 классе мои моральные выблевы стали реже, но сильнее, когда все семейство наблюдало за неопределенностью, но по крайней мере я начал формулировать свои мысли хоть как-то. С 1 марта, когда, проносясь по вагонам, я оцепенел, увидев самые прекрасные за всю свою короткую жизнь глаза, и хотя я уже не помню, как они и выглядят (ну ой), это та самая точка отсчета, от которой я и побежал.
И каждый раз, когда я вроде бы видел финишную ленту, они оказывались миражами. Боже, помоги мне.