[я орёл.]

Я решила, что все-таки стоит продублировать это в моем дневнике. Единственная проблема: мой дизайн, мне кажется, сейчас не позволяет нормальное чтение текста, из-за того же фона, например (но он мне слишком нравится Q_Q). Но потом, когда он мне надоест, будет какой-нибудь более адекватный дизайн, и все будет окей :3
Честно говоря, я так корпел над фанфиком, но не знаю, насколько качественное оно вышло.
Итак, всем католическое Рождество, посоны.

Название: All I want for Christmas
Фэндом: South Park
Пейринг: Демиан/Пип
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс, сонгфик (частично)
Размер: 9.443 слова
Саммари: демоны в Рождество разбивают фонари, пока смертные пекут печенье и украшают елку.
Примечания: использованы отсылки к известным песням, которые все собраны в посте ниже (и я очень советую вам их послушать для создания нужного настроения ^^) и к "Рождественской песни в прозе" Ч. Диккенса. И еще парочке текстовых мемов. И чуток мата.
Дисклеймер: на чужое не претендую
Посвящение: дорогому брату и такому же преданному шипперу пейринга, талантливой няшке и вообще карасёнку -  China-kun

читать дальше в сообществе

читать дальше здесь

When she was just a girl
She expected the world
But it flew away from her reach so
She ran away in her sleep
and dreamed of
Para-para-paradise,
Every time she closed her eyes
(Coldplay, “Paradise”.)

Каждую ночь Пипу снятся прекрасные сны. Он сравнивал их с Раем, не имея конкретного образа Рая в голове, сопоставляя с раем каждый фантастический образ, увиденный во сне. Возможно, он думал, все так и есть на самом деле: где-то там, далеко, за облаками. Вчера, Пип помнил, он видел воздушные замки, возвышавшиеся на серебристых пушистых облаках, сегодня он оказался в саду с ярко-зелеными растениями и прекрасными травами, переливающимися всеми цветами радуги. Поджав к груди колени, он сидел под огромным деревом на холме, и впереди себя Пип видел только бескрайнюю долину с мелкими извивистыми речушками и необъятным водопадом где-то на горизонте (если к этому месту было применимо понятие «горизонт» - казалось, здесь всему нет конца).
А вокруг только поднимался рассвет, разливая солнечные лучи повсюду. Это место и правда могло быть раем. Трудно было представить, что здесь когда-нибудь мог выпасть снег, который в родном Южном Парке был обычным явлением.
Зима заставила открыть глаза стуком неистового ветра в окно. Пип вскочил в кровати, озираясь по сторонам, щупая простыни, как будто пытаясь в темноте наткнуться рукой на мягкую траву, но находил лишь привычное толстое одеяло. Возле окна снова раздался свист. Повернув голову, юноша заметил, как снаружи бушевала вьюга, и разочарованно повалился обратно. Пять двадцать на часах. Здесь ему пока что нечего делать.
Придуманный мир довольно быстро принял его обратно, пусть и ненадолго.

Рождество неизменно приближалось с новым восходом солнца. Правда, самого солнца не было видно из-за полностью затянутого тучами неба, да и метель стояла страшная уже не первый день. Она то замедлялась, падая на землю мягкими, искрящимися под тусклым светом фонарей снежинками, то усиливалась снова, нещадно кусая лицо, заставляя заматываться шарфами чуть ли не до самых глаз. Такая погода в декабре была для этого города скорее правилом, чем исключением, так что дети неизменно радовались сугробам, играя в снежки, строя снежные крепости, а их родители… Ну, им приходилось отчищать машины и дороги от снежных завалов, но кому сейчас легко, господа?
Неприятнее всего было счищать снег с высоких фонарей. Еще хуже было их чинить, потому что они отчего-то в последние несколько дней не выдерживали, и лампочки внутри перегорали особенно быстро. Матерясь и ругаясь, с утра сегодня опять пришел электрик, и у него был шанс упасть со скользящей лестницы раза три, прежде чем он наконец-то заменил лопнувшую лампочку на новую. Довольный тем, что его геморрой на сегодня закончен, он пошел в ближайший бар, и его уже никто не видел до позднего вечера.
А начать надо, пожалуй, с того, что сын Сатаны умел развлекаться. Как вы наверняка помните, основным источником его развлечений когда-то давно, в четвертом классе, были поджоги, но с того времени Демиану успели полюбиться и многие другие пакости, мелкие и не очень. Эта идея с лампочками пришла к нему от абсолютного безделья. Он просто сидел на фонаре, причем на одном и том же, последние дня три, и наблюдал за тем, как люди снуют внизу, не замечая его. Когда хотелось какого-то разнообразия, он то выбивал стекла в ближайших фонарях, то кидал в кого-нибудь снежок исподтишка, иногда в машины и витрины местных магазинов. Но главной его задачей оставалось все-таки наблюдение. Демиан, наверное, ждал Рождества больше всех в этом маленьком городе.
Его проблема была в том, что он забыл, когда точно смертные празднуют это самое Рождество. Поэтому пришлось притащиться в этот город заранее, чтобы не пропустить важную дату. С высоты было довольно забавно наблюдать за движением в этом городе, который с начальной школы, как помнил Демиан, ничуть не изменился. Мелкие дома, рассыпанные по однообразным улицам, старая школа, кофейня Твиков, расположившаяся за его фонарем, куда он только что и метнул очередной снежок – и мистер Твик выглянул наружу, поклявшись покарать хулиганов, посягнувших на его витрину, точно так же, как и много лет назад. А Демиану, как и его бывшим одноклассникам, было уже чуть больше шестнадцати лет.
Посетить этот Богом (но не Сатаной) забытый город было внезапной идеей. Так, по крайней мере, сказал бы вам сам Демиан, надменно восседая на фонарном столбе и болтая ногами от скуки. Пожалуй, он был единственным, кого совсем не напрягал снегопад: снежинки таяли, не успев прикоснуться к нему, и это было также объяснением того, почему в мороз ему было достаточно накинуть обыкновенные темные брюки, какой-то джемпер и кеды, а не париться с теплой верхней одеждой.
Внизу как раз проходили те, с кем он раньше учился в начальной школе – до того, как отец забрал его в Ад, подальше от этого города, чтобы Демиан рос в своей естественной среде, а также смог проникнуть пораньше во все тонкости своей будущей должности, когда надо будет сменить отца.
- Чел, приходи к нам на Рождество, в этот раз точно будут фейерверки, - говорил один, дергая за рукав парня в зеленой шапке-ушанке.
- Не знаю, Стэн, - отвечал другой, - из-за Хануки предки опять зовут к нам родственников. Я не проторчу в этом дурдоме, но свалить по-тихому будет трудно.
- Ну Ка-айл, - недовольно проворчал Стэн, - не заставляй меня терпеть пьяных Картмана и Кенни в одиночку.
- Бля, я помню, что такое «бухой Картман», - бросил Кайл, раздражаясь. – Его вообще лучше в клетке запереть и не выпускать никуда, иначе опять придется разнимать дебош.
- Можно позвать Баттерса, - предложил Стэнли, поправляя шапку и морщась от навязчивых снежинок. – И Картман будет наезжать на него.
- Хорошая мысль, - согласился Кайл, и в этот момент Демиану стало совсем скучно их слушать, и он по привычке запустил в витрину кофейни здоровый, твердый снежок.
- Сукины дети! – реакция в лице мистера Твика со шваброй наготове не заставила себя долго ждать.
Стэн и Кайл подпрыгнули от неожиданности, недоуменно переглянувшись. Мистер Твик, разбрасываясь ругательствами направо и налево, бежал прямо на них.
- Пора отсюда сваливать, - сглотнув, констатировал Стэн.
- Мистер Твик, это не мы! – завопил Кайл, и они с другом рванули, перепрыгивая через неубранные сугробы, что есть мочи.
Издалека до Демиана доносился только громкий смех и хрипящий голос хозяина кафе, судя по всему, уставшего от погони и возвращающегося назад. Демон потянулся, сцепив руки за головой. Оказалось, одинокие снежинки как-то запутались в его волосах, и он, отряхнувшись, поднялся вверх, раскачиваясь на ступнях и наблюдая за городом.
У Демиана были веские причины вернуться в Южный Парк накануне Рождества, но если говорить о них, возникает вопрос: какого, простите, черта ему это понадобилось именно сейчас, почему не раньше, не позже? Действительно, в его поступке не было и намека на логику, если говорить о времени. С другой стороны, это крутилось у него в голове с того самого момента, как он увидел городок в последний раз.
Демиан ждал не праздник, а скорее человека, с которым этот праздник у него ассоциировался. Все эти мерзкие ангелочки, Санта, олени, омела, конфеты и подарки сливались в образе совершенно конкретного человека, по крайней мере, когда-то давно. Наверное, поэтому у молодого Антихриста сохранились о нем одни только теплые и нереальные, приторно-сладкие воспоминания, для которых за столько лет сохранилось слишком мало деталей, чтобы полностью восстановить образ, не желавший выходить из головы.
У Демиана был единственный вопрос: «Почему?» Он закрывал глаза и видел волосы, пропадавшие во тьме каплями меда, и растекавшиеся, как снег на ладонях, светлые глаза, неуловимые, и оттого такие притягивающие.
Он мог бы не сидеть на фонаре целыми днями, боясь пропустить любую улику, а прочесать весь город на предмет наличия странного светлого существа за мутными стеклами неприветливых домов Южного Парка. Но что-то ему подсказывало, что нужно еще немного подождать.
И Демиан ждал.
Где-то на другом конце города лопнуло стекло у случайного фонаря, но на него никто не обратил внимания.

В доме Пиррипов подготовка к Рождеству шла полным ходом. Улыбаясь, Пип носился по гостиной, таская в руках коробки с игрушками, гирлянды и дождик: почетная обязанность наряжать елку второй год ложилась именно на него. Собрав волосы в хвостик на затылке, чтобы не мешались, Пип поставил лестницу, чтобы повесить игрушки наверх ну и, конечно, украсить верхушку золотой звездой. Затем Пип намотал гирлянду, стараясь не смотреть вниз, постепенно опускаясь ниже на пару ступенек, и когда дело было сделано, он спрыгнул на пол, придирчиво осматривая свое творение.
Сказать, что Пип любил Рождество, - ничего не сказать. Для него это был самый волшебный праздник в году, хотя детской веры в Санта Клауса давно не было, юноша верил, что именно в эту ночь происходят самые настоящие чудеса. Хотя, возвращаясь в школу после праздников, он не замечал особых изменений в поведении одноклассников по отношению к нему (Картман и компания все еще держали его за «мальчика для битья», Крейг Такер вместо приветствия показывал фак и изредка даже обещал отпиздить, если будет лезть, и так далее), после Рождества он с еще большей добротой и вежливостью переносил все нападки. «Они просто ничего не понимают», - говорил он сам себе, оказываясь запертым в чулане по собственной наивности. Так что причин отвечать им грубостью Пип не видел.
Услышав знакомую мелодию, Пип включил погромче радио на кухне.
Oh, the weather outside is frightful,
But the fire is so delightful.
And since we've no place to go
Let it snow, let it snow, let it snow…
Пип улыбался, плюхнувшись в кресло, любуясь наряженной посреди гостиной елкой. До праздника оставались какие-то полтора дня. Снаружи уже собирался вечер, родители уехали за продуктами надолго, чтобы завтра театр военных действий по взятию Рождества перенесся из гостиной на кухню. Пудинг, фруктовый пирог, индейка – что может быть лучше за семейным столом? И, наверное, по телевизору будет идти ежегодное обращение королевы – главное успеть все сделать.
Пип оглядел камин, на котором были развешены четыре рождественских носка: для мамы, папы, его самого и четвертый просто для того, чтобы красивее смотрелось. В конце концов, носок на камине никогда не будет лишним.
- Let it snow, let it snow, - тихо подпевал Пип, подходя к окну и с замиранием сердца наблюдая за бешеным танцем снежинок на улице.
Весь задний двор за сегодня опять завалило снегом. Папа будет недоволен.
Пейзаж зимней сказки оказался слишком притягательным – Пип отпрянул от окна, подхватывая с кресла брошенные шарф и кепи, выбежал в прихожую и, наскоро натянув пальто, обмотавшись шарфом, шагнул на улицу. В лицо сразу ударил ветер, Пип смахнул с лица пряди выбившихся светлых волос и потер руки, осознав только на середине улицы, пиная кучи снега, что забыл дома перчатки.
Пип бесцельно шел вперед, прыгая по бордюру тротуара, размахивая руками, ловя озябшими пальцами снежинки.
Острый холод за шиворотом вернул его с небес на землю. Плечи дернулись от внезапной сырости, он обернулся под смех предсказуемых обидчиков, одаривая их полуулыбкой.
- Че такой радостный, Пиррип? – Картман потер руки, сплюнув на асфальт, и скатал в руках еще один снежок.
Блондин приветливо помахал ему рукой.
- Добрый вечер, Эрик, - сказал он, подходя ближе, - как же не радоваться? Ведь Рождество скоро, - добродушно ответил Пип.
- Вот и дуй отсюда, пока я тебе не испортил это настроение. Ты меня бесишь своей улыбающейся рожей, понял? – гаркнул Эрик.
Пип непонимающе посмотрел на Картмана.
- О, боюсь, рождественское настроение – это не то, что можно так просто испортить, - начал Пип, но хрустнувшие кулаки Эрика, который сегодня был совсем не в духе, заставили его прикусить язык и сделать шаг назад.
- Вали, я сказал!
И Пип послушно спрыгнул с бордюра, разворачиваясь, чтобы Эрик не достал его. Стекающая по спине вода под пальто, казалось, проникала морозом под кожу, и Пип нехотя повернул обратно к своему дому. «Почему некоторые люди не могут быть хоть немного добрее?» - задавал он себе один и тот же вопрос почти каждый день, и сейчас, пихнув кучу снега ботинком на ни в чем не повинный фонарь, он пытался предположить, что же такое расстроило Картмана перед столь замечательным праздником. Должно быть, у него были свои причины. Мало ли, что случается. Если не считать того, что Эрик почти всегда озлоблен на человечество (изредка перенося свою злость избирательно на евреев, педиков, чернокожих или женщин).
«Что ж, - думал Пип, складывая шарф и убирая его на полку, - надеюсь, у него все будет хорошо, что бы там ни случилось».
Когда юноша зашел в гостиную, то схватился за голову от возмущения, увидев, что их наглый рыжий кот вытворяет с одним из дождиков.
- Лэндон! – подбегая к елке и поднимая сопротивляющегося кота на руки, вскрикнул Пип. – Нельзя так делать! Это не для тебя!
Последующие минут пять Лэндону пришлось, сидя в кресле, выслушать целую лекцию от хозяина, доходчиво объясняющего, почему нельзя жевать дождик с рождественской елки. Вряд ли он собирался выполнять требования Пипа, но в знак согласия дружелюбно потерся о протянутую руку и спрыгнул на пол, намереваясь захватить колени юноши.
Распустив хвостик, Пип потянулся за пледом и, привалившись спиной к дивану, вытянул на ковре ноги, накрывшись, позволил коту поудобнее устроиться на коленях. Он чувствовал приятную усталость во всем теле, поглаживая мягкую шерсть урчащего кота и рассматривая снизу величественную елку.
- …а мы продолжаем эфир с вашими самыми любимыми рождественскими песнями, и прямо сейчас слушайте…
Глаза сами собой закрылись, когда Пип сдался и пропустил сладкий зевок. Пальцы все медленнее ерошили шерсть довольного кота, Пип наклонил голову, улыбаясь и проваливаясь в сон.
Frosty the Snowman
Was a jolly happy soul
With a corncob pipe and a button nose
And his eyes made out of coal…
Веки его чуть дрогнули, когда на улице один за другим погасли фонари. Но сон окутал его, как метель приникала к крышам домов, и только редкие слова с детства любимых песен отдавались переливами где-то внутри – и он улыбался сквозь сон, лелея эти звуки.

Днем, конечно, можно было кое-как существовать за счет мелких пакостей, но к ночи скука становилась все невыносимее. Демиан боролся с желанием поджечь первого попавшегося случайного прохожего, но вскоре народ стал понемногу расходиться, оставляя сына Дьявола один на один с молчаливыми улицами. Конечно, они не видели, как город преображается ночью – Демиан должен был быть уверен, что не видят, прежде чем спрыгнуть вниз, сохраняя невидимую форму, и пройтись по главной улице до конца. Он расставил руки и щелкнул пальцами.
На крышах, над гирляндами, украшавшими дома, загорались десятки огней, стоило Демиану повелительно махнуть рукой в их сторону. Улица заполнялась адским сиянием, пламя устремлялось вверх с такой силой, что снег мигом растапливался, водой ускользая с крыш. Будь эти люди чуть умнее, они бы давно заметили, что в отсутствии снега на крышах по утрам явно что-то не так. «Им же лучше», - думал Демиан, наблюдая за тем, как пламя мягко обволакивает крышу дома Маршей, усиливаясь с каждым новым огоньком, но послушно не распространяясь дальше.
Целая улица полыхающих домов. Сожженные нацистами деревни во время Второй мировой войны. Грешники, кричащие в агонии, утопая в котлах с кипящей кровью. 1666 год, Великий пожар в Лондоне, так подробно описанный в самых ужасающих эпитетах и иллюстрациях всепоглощающей стихии.
Только это не то, что любил видеть Демиан. Он бежал из ада, одичав от постоянных визгов, и в этот раз нужда привела его именно сюда. И посмотреть, хотя бы одним глазом, на самые интересные моменты Второй мировой, что ему частенько предлагал отец, он никогда не хотел. Поэтому огни пропадают, когда ладони медленно опускаются – и Демиан прыгает обратно на фонарь, запустив пальцы в угольные волосы, наклонив голову к коленям.
Рождество точно было уже близко – это было ясно не только по изображениям Санта Клауса и характерной музыки повсюду, расставленным по городу елкам, но и витало в воздухе то самое, называемое пресловутым рождественским духом. Любил ли Демиан Рождество? Он задумался, пытаясь взглядом уловить очертания снежинок, кружившихся возле носа. Собственно, с отцом они никогда его не праздновали – что это за праздник вообще для дьявольской семьи? Иисуса отец ненавидел, и Демиан, наверное, тоже – он не думал никогда о природе своей ненависти к божественным силам, она просто заложена была от рождения. Его привлекало внешнее оформление праздника, которое так любили смертные. Поэтому венки из остролиста на дверях кофейни Твиков и за витринами даже не хотелось поджигать.
Было ночью, конечно, еще одно развлечение, которое помогало скоротать время, учитывая тот факт, что Демиану полагалось спать гораздо реже, чем простым смертным. На данный момент у него, естественно, сна ни в одном глазу не было, зато была одна интересная способность. Он мог смотреть чужие сны, абсолютно любого, даже незнакомого, человека. Можно сказать, это было особенной забавой Демиана: приносить кому-нибудь ночные кошмары, вторгаясь в сны, крушить все вокруг, пугать до такой степени, чтобы человека трясло все утро.
Демиан зажмурился в предвкушении. Зимние вихри взвыли, смерчем кружась вокруг высокого фонаря, когда Демиан сконцентрировал всю свою силу. Мысленно он уже оторвался от земли, уходя в глубины подсознания случайного человека, и когда он распахнул глаза, исчезло все вокруг: ночные улицы, метель, скучающие фонари, стражи ночи.
Зато появились звуки, и Демиан закатил глаза, узнав знакомые слова, которые он уже неоднократно слышал в радиоприемниках.
Who wears boots
And a suit of red?
Santa wears boots
And a suit of red…
Тогда он осмотрелся вокруг, пытаясь сообразить, куда он попал. Деревянные шкафы вокруг, подкошенные стеллажи, стойка где-то в углу помещения, на которой стоял не самый новый кассовый аппарат – должно быть, какой-то магазин. И следующим после звуков из хрипящего магнитофона до него донесся резкий типографский запах, от которого он почесал нос – точно, на полках стояли горы книг, а между стеллажами в маленьком книжном почти никого не было.
«Да еще и крутится эта назойливая рождественская песня», - подумал он с раздражением, оглянувшись на снегопад за окном. Южный Парк, что ж еще. Видимо, у жителей этого места сны не отличались особой оригинальностью. И внутри книжного было явно теплее, чем за окном, а Демиан впервые заметил, что в чьем-то воображении может чувствовать холод.
Cap on head,
Suit that's red,
Special night,
Beard that's white…
Старик-продавец откинулся на стуле, читая газету, и его мало волновало происходящее в магазине, тем более он не заметил появившегося из ниоткуда Демиана – демон уже не мог знать наверняка, что здесь он оставался невидимым. Вздохнув, Демиан направился в глубь магазина, оценивая, что и как здесь можно испортить. Можно было поджечь книги, но это казалось таким легким вариантом, что становилось неинтересно. К тому же, Демиан не имел ничего против книг: они даже в какой-то мере его успокаивали, и сейчас ему пришла мысль, что, возможно, увесистый том одного из философов девятнадцатого века скрасил бы ему ожидание на фонаре, помог бы скоротать несколько часов, но вряд ли получилось бы вытащить книгу прямо из сна. Он рассматривал книги, поставленные по порядку, переходя от одной секции к другой, иногда открывая знакомые или заинтересовавшие, пробегаясь по тексту больше пальцами, чем глазами, и ставя экземпляр четко на его место.
Must be Santa,
Must be Santa…
В такой атмосфере голос на фоне не слишком сильно выделялся, забывался, стоило открыть еще одну книгу. Поставив ее на полку, Демиан посмотрел по сторонам, пытаясь найти того, в чьем сне он находился. Не похоже, чтобы это был тот старичок за кассой – обычно владельцев снов сразу можно было опознать, а этот ничем не приметный продавец был скорее декорацией, чем главным действующим лицом.
Нет, нет. Кто-то скрывался еще дальше. Стеллажи казались бесконечными, кем вообще надо быть, чтобы такое придумать? Демиан попробовал высоко подпрыгнуть, чтобы оглядеть все помещение, но у него не получилось – ноги притягивались к земле, приравнивая его способности к человеческим. Это было, пожалуй, самое обидное. Демиан пнул ногой стеллаж и побрел дальше.
Чей-то тихий голос, подпевающий голосу радио, заставил его мгновенно развернуться и пойти совсем в другую сторону. Пролетев через пару рядов, он застыл, как вкопанный, возле высокого стеллажа, вытаращив глаза на обладателя голоса.
Определенно, этот странный юноша, старомодный вид которого так подходил атмосфере книжного магазина, словно вырванного из двадцатого века, излучающий свет, был ему знаком.
- Must be Santa, Santa Claus… - посвистывая, пел про себя парень, не отрывая смеющихся глаз от книжных страниц.
А Демиан не мог оторвать взгляд от него, недоумевая, каким образом его угораздило оказаться именно в этом сне и нет ли здесь вины рождественского духа, а если есть, то как можно с ним расквитаться.

Стоило Пипу медленно распахнуть веки и увидеть незнакомую обстановку вокруг, как он понял, что сегодня его сон совсем не похож на предыдущие. Никаких райских пейзажей, прекрасных долин и водопадов, диковинных растений. Метель свистела возле ушей, не прикрытых кепкой в этот раз, и он побежал в единственный домик, который видел перед собой, и он оказался магазинчиком. Пип широко улыбнулся, стряхивая с пальто снег и осматриваясь. Книжный магазин, знакомый с детства. Даже запах пыльных переплетов и пожелтевших от старости страниц (магазин был заполнен букинистическими изданиями) словно возвращал его в детство, и Пип побежал вперед, прыгая от шкафа к шкафу, беспорядочно хватая книги одну за другой.
Who's got a big red
Cherry nose?
Santa's got a big red
Cherry nose…
Сам того не замечая, он беззвучно, одними губами повторял слова песни. Пожалуй, одну ночь можно было обойтись без широких полей и бескрайних цветочных лугов. Как же можно не радоваться, когда даже во сне преследуют мысли о предстоящем празднике? Он прыгнул в кресло, развернувшись на каблуках сапог, крепко сжав в руках книгу в толстом переплете, но даже не открыв ее.
Несправедливо, что этой радостью было не с кем поделиться. Посмотрев на опустевшие ряды, где буквально только что он, кажется, видел других случайных прохожих, он никого не нашел. Пип вздохнул, убирая за ухо прядь блондинистых волос, нерешительно поднимаясь, он поставил книгу на подвернувшуюся под руку полку. Мелкая, но крайне неприятная обида на то, что он был отвергнут практически всеми, с кем когда-либо общался, прокралась в его сердце. Но она так же быстро оставила Пипа, по его же доброте душевной.
Да ладно, у него же были друзья. Например, Баттерс. Баттерс был еще раз в десять наивнее его, поэтому от компании Картмана, которому удавалось втянуть бедного Баттерса в свои авантюры, Леопольду доставалось намного больше. Наверное, с Пипом они сошлись именно из-за того, что белые вороны все равно как-то группируются, ведь им тоже нужна поддержка.
Пип пробежался глазами по одному очень интересному стеллажу. Это ведь был его сон, поэтому ничего удивительного в том, что в одном месте собрались все его любимые книги. Прежде всего, там аккуратно стояли все семь частей книг о Гарри Поттере. Он с улыбкой провел по ним рукой, даже сейчас помня, как, впервые читая седьмую книгу, он громко ревел над смертью каждого персонажа – и не переставал реветь, перечитывая «Дары Смерти» снова и снова. Собрание сочинений Артура Конан-Дойла, из которого все истории о Шерлоке Холмсе были собраны в один толстенный том. Джеральд Даррел, повести которого о животных могли заставить любого смеяться от умиления. В свои шестнадцать Пип перечитал много английской литературы, ведь чтение тоже уносило его подальше от реальности, в мир, где его эмоции сливались с чувствами и идеями автора, где он мог найти понимание. Да, книги заменили Пипу друзей. Но от этого Пип не считал себя жалким, ровно как и не переносил на себя другие, более обидные слова, которые знакомые бросали ему в спину.
Но самое важное стояло в конце полки. Рядом с «Большими надеждами» и «Лавкой древностей» Чарльза Диккенса почти лежало потрепанное издание «Рождественских историй», которое с детства Пип успел перечитать едва ли не миллион раз. Темное, с истертым переплетом и изображением духов Рождества на обложке. Все эти повести Пип знал практически наизусть. Больше всех ему, конечно, нравилась «Рождественская песнь в прозе», поэтому с детства он верил в то, что даже самые грубые и неприветливые, эгоистичные люди могут измениться. Им просто не хватает в жизни чуда, а точнее веры в него.
Пип медленно вытянул книгу с полки и, перелистывая страницы со знакомыми черно-белыми картинками и узорными буквами, бегло читал, жадно хватая каждую строчку глазами.
«Вот он лежит в темном пустом доме, и нет на всем свете человека — ни мужчины, ни женщины, ни ребенка — никого, кто мог бы сказать: «Этот человек был добр ко мне, и в память того, что как-то раз он сказал мне доброе слово, я теперь позабочусь о нем». Только кошка скребется за дверью, заслышав, как пищат под шестком крысы, пытаясь прогрызть себе лазейку. Что влечет этих тварей в убежище смерти, почему подняли они такую возню? Скрудж боялся об этом даже подумать…»
- Нет, так не должно быть, - прошептал Пип. – Доброта никогда не останется недооцененной. А зло нужно только уметь прощать, чтобы излечить его…
«— Покажи мне другие, более добрые чувства, Дух, которые пробудила в людях эта смерть, — взмолился Скрудж, — или эта темная комната будет всегда неотступно стоять перед моими глазами.»
Музыка приглушенно лилась из магнитофона, Пип сам не заметил, как, читая, стал подпевать Бобу Дилану в полголоса.
Пип покачал головой. Ему нравился счастливый конец истории Скруджа, но, судя по занимавшемуся за окном рассвету, разгонявшему снежинки, сон не оставлял ему много времени. Со вздохом он потянулся вверх, чтобы поставить книгу на место. Но теперь полка казалась куда выше, чем раньше, и как он ни тянул руку, у него не получалось положить ее обратно. Пип подпрыгнул, почти закидывая книгу, и, покачнувшись, навалился всем хрупким телом на стеллаж, который угрожающе покачнулся в ответ.
Испуганно пискнув, Пип, уронив книгу, отошел назад, а шкаф, казалось, рос вверх и раскачивался еще больше, и все книги внутри него заходили ходуном, грозя вывалиться в любую секунду. И разумно было бы отскочить в сторону, но Пип остолбенел, от страха, нагрянувшего во сне.
Последнее, что он видел перед тем, как из шкафа вылетели три увесистые книги – чьи-то глаза, медью сверкнувшие рядом, а дальше только собственный шумный выдох и чуть знакомый голос, заглушивший и радио, и метель, и все вокруг своей сталью:
- Не бойся, все хорошо.
Пип осторожно поднял голову, не открывая глаз, пробормотал:
- Большое спасибо, сэр… - быстро хлопая светлыми ресницами, он растерянно вглядывался в угрюмое лицо незнакомца.
- Ты в порядке? – смахнув с лица черную челку, парень помог Пипу подняться, удерживая за плечи.
Шкаф уже стоял спокойно, лишь валявшиеся на деревянном полу книги напоминали об этом маленьком инциденте. Несколько секунд Пип молча вглядывался в его лицо, понимая, что это крайне невежливо, но он не мог ничего поделать, потому что каждая черточка молодого человека с бледнющей кожей, но одетого во все черное, была ему как будто знакома.
И кроме Баттерса был еще кто-то. Очень давно, еще в начальной школе, кажется, мальчик, которого Пип искренне считал своим другом. Ему было действительно жаль потерять его – он уже и не помнил, почему так случилось – но Пип не держал на странного мальчика зла. Хотя бы потому, что пусть он и был несколько озлоблен, но не с тем отчаянием, как жители Южного Парка, поэтому о нем сохранились все равно относительно приятные воспоминания.
Парень нахмурил брови, потирая затылок, его тонкие губы чуть скривились от ожидания. В этот момент в мозгу Пипа словно что-то щелкнуло, и он, широко улыбаясь, выпалил:
- Боже мой, это ведь ты, Демиан? – он хлопнул в ладоши, парень, молча, глядел на него изумленными глазами. – Как давно я тебя не видел, я так рад! Вы вернулись в Южный Парк?
Опомнившись, Демиан сумел выдавить из себя короткое:
- Нет, я здесь на время.
- Все равно, это чудесно! – радость Пипа лилась просто через край, он хотел шагнуть ближе, но нога задела лежащую книгу. – Ой, - Пип спешно опустился на корточки, поднимая все, что упало с полки, - какой беспорядок…
- Давай лучше я, - приказным тоном сказал Демиан, забирая книги из рук Пипа так осторожно, как это было возможно при его грубоватых манерах.
Демиан без труда поставил их обратно на полку, Пип все это время улыбался, таким пристальным вниманием почти смущая сына Дьявола. Лишь на секунду уловив его взгляд, Демиан закрыл нижнюю часть лица ладонью, лишь бы скрыть внезапную нервозность. Что-то слишком притягательное было в этом открытом, лучистом взгляде, и, почувствовав опасность, Демиан старался не смотреть в них вообще.
Конечно, он помнил его. Тот бриташка, которого Антихрист поджег на Дне рождения Картмана в начальной школе. По логике, Пип должен был бы его теперь ненавидеть, но Демиан сомневался, помнит ли Пип об этом происшествии. Его улыбка говорила, что нет, ничего этот дуралей не помнит.
- К сожалению, должен заметить, что мы всего лишь у меня во сне, - сказал Пип, одергивая длинный шарф. – Так что, скорее всего, тебя не существует на самом деле, просто мой мозг восстановил что-то из памяти.
- Ничего ты не знаешь, - процедил Демиан и скрестил руки на груди. – Я сам проник в твой сон, ясно?
Пип непонимающе наклонил голову.
- Разве так бывает?
- Я Повелитель Тьмы, исчадие Ада, кровавый вестник смерти, наследник Трона Преисподней… - начал было Демиан, пытаясь доказать, что его способности более, чем реальны.
Но Пип примирительно выставил руки вперед.
- Спокойно-спокойно, я, конечно же, верю тебе, Демиан, - и он улыбнулся все той же доверчивой улыбкой, от которой у Демиана екнуло в груди (в это время на улице, кажется, снова лопнул фонарь) - уж слишком настоящим становился тот образ, который он носил в своей голове все это время.
«Помнится, его все считали чокнутым из-за фокусов, которые он вытворял в начальной школе», - подумал Пип, и Демиан, кажется, понемногу успокаивался, а тем временем через стекло мало-помалу пробивались солнечные лучи.
Пип кивнул на окно.
- Боюсь, мне скоро придется уходить, - виновато пробормотал Пип, и демон был крайне недоволен этим фактом.
- Можно взять одну из твоих книг? – спросил Демиан, и, несмотря на вопросительную форму, его фраза была больше похожа на требование.
- Бери, конечно, - Пип закивал головой, - а какую именно?
Демиан пожал плечами, не поднимая глаз с пола.
- Выбери сам.
- Хм… Что ж, ладно, - Пип снова потянулся к полке за книгой, но Демиан спешно перехватил его руку, качая головой.
- Лучше скажи, какую, а я достану, - пробурчал он, почти краснея от прикосновения теплых тонких пальцев Пипа.
- Вон ту, в синем переплете.
Казалось, Пипа совершенно не волновала чужая рука, с каждой секундой все более нервно сжимающая его собственную, и Демиану от этого, честно говоря, было чуть легче. Не хватало еще пытаться как-то объяснить свои действия. Он повторял себе, что во всем виновато время, во сне буквально наступающее на пятки.
Не глядя, Демиан достал книгу и бросил на Пипа быстрый взгляд. Переливающиеся волосы, капли на шарфе от снега, румянец на щеках – что угодно, только не глаза, не глаза…
Книжные стеллажи снова задрожали, еще раз напоминая о близости утра. Пип, заметно краснея, обратился к демону с улыбкой, полной надежды.
- Знаешь, ведь завтра Рождество, - сказал он, потирая его ладонь большим пальцем, - может, заглянешь, раз уж ты сейчас в нашем городе?
Демиан крепче сжал пальцы, но не слишком сильно, не забывая о хрупкости этого смертного. Демиан лихорадочно соображал, сколько фонарей придется перевести, чтобы отказаться от предложения Пипа и от цели, ради которой он изначально появился в Южном Парке. Рождество было совсем близко, и оно грозилось захватить его, если он согласится, но ведь это не значит проиграть, да?
- Демиан? – переспросил Пип, встревожено рассматривая его.
И с очередным импульсом Демиан встретил светлые, как небо, глаза Пипа напротив, в которых было столько смятения, нежности и сопереживания одновременно, что метаться смысла уже не было.
- Я постараюсь, - намеренно резко ответил Демиан, когда очертания магазина начали понемногу рассеиваться.
Хотя он уже понял, что этого парня не оттолкнет ни грубость, ни злость, ни издевки, ни отчуждение. В таком случае, перед ним Демиан был безоружен. Пип, возможно, не переставал считать его своим другом даже спустя годы, по сравнению с ускользающим запахом старых книг казавшиеся ничтожными.
Впрочем, не для того ли он наугад ворвался в сон, чтобы цепляться за тонкую руку и получить то доверие, которого сам так долго был лишен?
Пип улыбался, когда его волосы растекались медом по осколкам сна, а светлые глаза таяли, как снежинки на горячих ладонях Демиана. Неизвестно еще, кто из них кому больше был нужен, но накануне Рождества оба совершенно точно нашли то, что искали.
Утро встретило Демиана обычным снегопадом, посягнувшим на потрепанное издание «Рождественской песни в прозе» Диккенса в руках демона. Он спешно спрятал его, чтобы не повредить, и даже не стал закидывать снежками с фонаря проезжающие внизу машины, каждое утро сопровождающие хозяев на работу. Он только крепко прижимал к себе книгу, словно бесценное сокровище, и, придя в себя ото сна, Демиан помотал головой, разгоняя снежинки.
Закинув ногу на ногу, он раскрыл книгу и, проводя пальцами по выпуклым черным буквам, принялся читать.

Уже немного оставалось до долгожданного праздничного ужина, к которому почти все уже было готово. Мама не доверяла Пипу готовить пудинг, как и все основные блюда, занимаясь ими сама. Зато Пип уже не в первый раз принялся готовить рождественское имбирное печенье, обожаемое всей семьей. Учитывая то, что на этот раз в гостях у них будут еще и соседи – молодая пара, недавно переехавшая в Южный Парк – Пип изо всех сил старался не провалить свою важную миссию.
Он машинально сделал громче радио, ведь трудиться под приятные зимние мелодии было гораздо приятнее.
Come they told me, pa rum pum pum pum,
A new born King to see, pa rum pum pum pum,
Our finest gifts we bring, pa rum pum pum pum,
To lay before the King, pa rum pum pum pum…
Расположившись на стуле с кружкой горячего шоколада в руках, Пип напряженно наблюдал за духовкой. Главное было не проворонить момент, когда печенье будет готово и вовремя достать его оттуда. Размеренные звуки барабана вместе с мягким голосом неизвестного Пипу исполнителя заполнили кухню, смешиваясь с имбирно-пряничным запахом, усыпляющим в своей уютности. Пип стряс тапочки и подтянул колени к груди, закрывая глаза и делая глоток сладкого шоколада.
«Скоро, скоро. Совсем скоро!»
Он задумчиво посмотрел за окно, где метель, на удивление жителей, стихла ближе к вечеру. Вечер, освещенный разноцветными огнями гирлянд, под звуки бубенцов снаружи создавал сказочное ощущение, и Пипу хотелось замереть вот так, сидя в тепле по соседству со скрипящим морозом, окруженный густым ароматом почти готового печенья, обдающего жаром, от которого чуть порозовели щеки.
Очертания фонарных ламп терялись среди сверкающих отовсюду огоньков.
I have no gift to bring, pa rum pum pum pum,
That's fit to give the King, pa rum pum pum pum,
rum pum pum pum, rum pum pum pum,
Shall I play for you, pa rum pum pum pum,
On my drum?
«Интересно, он придет?»
«Конечно, нет», - отвечал мысленно Пип самому себе, понимая, что сны – это совсем одно, это выдумка его подсознания, а реальность – это утопающий в сугробах Южный Парк, где не было ни единой души, способной разделить с ним его радость. Нет ничего невозможного в том, чтобы вернуть старого друга. Во сне. Во сне можно пережить и прошлое, и будущее, и даже изменить настоящее, но затем все равно нужно будет спуститься с небес на землю.
Его книжный рай казался лучше того фантастического, ослепительного, прошлого Рая именно сейчас. Среди хруста переплетов и пошатывающихся от старости шкафов он помнил тепло чужой руки, так доверчиво сжимающей его собственную, что сейчас от воспоминаний на чашке с шоколадом задрожали пальцы.
«А ведь было бы здорово», - подумал он, представив, как впервые мог бы справлять Рождество не в тесном семейном кругу, а с настоящим другом. Пип заулыбался своим мыслям.
Тем не менее, в детстве он хорошо заучил, что в жизни всегда есть место чуду. Именно поэтому даже крохотная искорка надежды все еще горела где-то внутри, когда, уже вечером, в назначенное время пришли соседи, и Пип, празднично одетый, вышел встречать их вместе с родителями.
Что-то должно было случиться. «Обязательно», - задумчиво поправляя бубенчики на венке из остролиста, решил Пип. И с приветливой улыбкой вошел в гостиную, занимая свое место за общим столом.
Then He smiled at me, pa rum pum pum pum.
Me and my drum.

«Во-первых, - думал про себя Демиан, - это только добрые духи бывают такими. Лучше бы Диккенс наслал на Скруджа чертей из Ада, я бы посмотрел, что к концу книги стало бы с бедным стариком». Вообще, это была его единственная претензия к «Рождественской песни в прозе». Сама книга ему очень даже понравилась, хоть и хватило ее ненадолго. Зато когда он, дочитав, осмотрелся по сторонам, его прямо-таки окружила почти та же праздничная атмосфера, описанная на страницах книги. Он как будто очнулся от долговременного сна, только что осознав, что на самом деле происходит вот уже почти месяц, наверное, с этим городом.
Это Рождество жило в душе у каждого смертного, даже самого черствого – серьезно, мало ли на свете Скруджей? – и Демиан впервые не хотел здесь ничему мешать. «Нет, не впервые», - прервала оцепенение внезапная мысль, и из-за нее демон быстро скатал в руках снежок и привычно метнул в стекло кофейни Твиков.
Первый раз был, когда в самом дурацком на свете сне он не посмел ни к чему прикоснуться. Поэтому сам он очнулся в полнейшей прострации. А тот парень, наверное, с той же улыбкой на губах, с которой он исчезал. Пип Пиррип. Дибильная бабочка, красный пиджак, несуразные гетры и кепка, которую в начальной школе ему постоянно натягивали на глаза. Как же, как же, вспомнить удалось в один момент, когда в голове Демиана, наконец, после путешествия в чужой сон сложился весь паззл.
И, кажется, он обещал ему прийти сегодня вечером. Куда идти, зачем идти?.. Демиан потер руки, бессознательно пытаясь сохранить остатки прикосновений. Это безрассудство, но любой, увидев его сидящим на фонаре в летней одежде и кидающим снежки налево и направо, или поджигающим крыши, и так счел бы его сумасшедшим. Демиана спасала невидимая форма, не сработавшая за все это время в одном-единственном сне. Это беспокоило его и привлекало одновременно.
Да и, в конце концов… Глупо было обманывать себя: больше всего в эту минуту, на границе позднего дня и наступающего вечера, ему хотелось быть именно там, где его ждали. Только он понятия не имел, куда именно идти. Демиан выпрямился, вставая на фонарном столбе и вглядываясь вдаль. Крыши домов все были такие однообразные, что нужный дом найти можно было разве что наугад.
Или, конечно, можно было еще стать видимым и спросить дорогу. Но это вариант для слабаков. Настоящий демон найдет дорогу сам. И Демиан с легкостью перепрыгнул на другой фонарь, а с него на третий и дальше, дальше, высматривая хоть что-нибудь знакомое в окнах и дворах.
Кое-что все-таки ощутимо раздражало его во всей этой рождественской атмосфере. Это их гребаные популярные песни, лившиеся из каждой открытой двери и окна, а уж если он, сидя на фонаре, слышал мелодию заезженной Jingle Bells или We wish you a Merry Christmas из магнитолы автомобиля, Демиан ссыпал огромную груду снега прямо на лобовое стекло и был таков. Его доброта, знаете ли, тоже была не безграничной – черт, как же он ненавидел жуткое слово «доброта», если его хотели применить к нему самому. Как будто желая казаться грознее, он, прыгая на очередной фонарь, метнул снежок за шиворот попавшему под горячую руку ребенку, который насвистывал эту самую Jingle Bells.
Но вдруг он остановился, чуть не упав с фонаря на самую высокую в Южном Парке елку. Насколько он понял, смертные дарят друг другу подарки на Рождество, но у Демиана не было с собой ничего, что бы он мог подарить Пипу. Скрестив руки на груди, сын Дьявола задумался. Он сжал зубы от злости: как могло получиться, что он пришел в земной мир, не зная самого главного об этом празднике?
В отличие от людей, у Демиана, однако, была его магия – и он раскрыл ладонь, закручивая вихрь снежинок над ней. Другой рукой в кармане джинсов он нащупал немного золы с одного из кругов Ада и кусочки угля. Внимательно посмотрев на мягкий снежок и черный комок, пачкающий руку, Демиан аккуратно сложил их вместе, и тогда ему в голову пришла идея.
Сначала вся эта масса начала потихоньку менять форму, через какое-то время из снега и угля выросли конкретные очертания неких фигур. А потом Демиан подкинул заготовку вверх, и вокруг нее, подхваченной снегопадом, образовалась стеклянная сфера.
Часы пробили семь, когда Демиан, аккуратно держа за спиной маленький, хрупкий шар, остановился напротив одного из домов. На деревянной двери висел игрушечный Санта, на каждом окне – бубенцы, мишура и пластиковая гирлянда с оленями, свисающая с крыши. А даже через закрытые от метели окна чувствовался незнакомый сладковато-пряный запах, и Демиану мучительно сильно хотелось узнать, что это такое.
Вместо того, чтобы постучать в дверь, или выбить ее, или кинуть снежок в окно (еще через него можно было тоже вломиться), Демиан с размаху ударил по стеклу кедом – и фонарь мгновенно потух, а за ним лопнули лампочки еще в пяти, стоявших на этой улице. Демиан закрыл щеки руками, пытаясь собраться с мыслями.

- А что это на улице так потемнело? – спросила соседка, подходя к окну, дожевывая печенюшку. – Ох, Пип, печенье получилось – вкуснотища!
- Большое спасибо, миссис Браун, - просияв, ответил Пип и удивленно глянул в окно. – Действительно, все фонари как будто разом вышли из строя.
- Но улицу явно не обесточили, - весело сказала мама, садясь на диван и ставя на столик целый чан с глинтвейном, - так что нас это не затронет. Давайте веселиться дальше!
Как раз в этот момент в гостиную вернулся мистер Пиррип, держа в одной руке гитару, а в другой – графин горячего медового пунша. Улыбаясь, Пип повалился на диван рядом с родителями, а в креслах, налив себе глинтвейн, расположились соседи.
- Сыграй нашу любимую, - попросила мама, отпив немного пунша.
И отец Пипа, устроив гитару удобнее на коленях, пробежался пальцами по струнам.
- Deck the halls with boughs of holly, - медленно начал он, и дальше песня полилась бодро и задорно, и каждый, зная слова с самого детства, подпевал звенящей гитаре.
Пип, подпевая песне тише обычного, не отводил своего взгляда от окна. О его ногу потерся пушистой мордочкой Лэндон, и Пип, не глядя, почесал ему за ухом, пустил на свои колени. Фонарь был разбит, но не было и следов погрома – не мог же кто-то, так искусно скрываясь, повыбивать все фонари на улице?
See the blazing Yule before us,
Strike the harp and join the chorus…
- Простите, я выйду ненадолго, - пробормотал Пип, поднимаясь с дивана, чем больше всех недоволен был Лэндон.
- Не забудь надеть шарф, дорогой, - бросила мама через плечо и подняла вверх стакан с пуншем, смеясь.
Пип, улыбаясь, покачал головой. Как же можно было забыть шарф в такую погоду. Наспех одевшись, он выбежал за дверь. Снежинки вновь посыпались с неба, когда он приближался к фонарю, задумчиво рассматривая осколки стекла на асфальте.
Откуда-то сверху послышался шорох, и когда Пип поднял голову, улыбка снова растянулась на его лице. Спрятав руки за спиной, он весело сказал:
- Так это твоих рук дело? Я так и знал.
Невидимая форма не спасла Демиана на этот раз. Он приземлился рядом с Пипом и пожал плечами. Пип заметил, что несмотря на то, что снегопад усиливался, снежинки словно расступались перед ним.
- Я же обещал прийти.
- В следующий раз стучи, не стесняйся, - добродушно ответил Пип, сильнее закутываясь в шарф.
- Я и не стеснялся, - бросил Демиан, - а просто только что пришел.
- Хорошо-хорошо, - Пип не слышал его напряженного тона, - с Рождеством тебя! – протянув руки, он коротко обнял его за шею, и от неожиданного тепла все внутри Демиана перевернулось, лишая возможности не только двигаться, но и здраво соображать.
И, тем не менее, дьявол-младший смущенно, но крепко обнял его в ответ.
- И тебя так же, - пробормотал он, отстраняясь и почесывая затылок. – Я вот тебе кое-что тут принес…
Пип отрицательно покачал головой.
- Это потом, - он взял Демиана за руку и кивнул на дом, из которого даже на улицы слышались звуки песни. – Ты ведь зайдешь? У нас праздничный десерт в самом разгаре, печенье есть, горячий шоколад, пудинг…
Демиан колебался. Глаза Пипа смотрели на него с той же надеждой, которую он видел во сне, и противостоять им было невозможно. Он только кивнул головой – и радостный Пип потащил его в дом через нечищеную дорожку, укрытую уже новым снегом.
Перед тем, как войти, Пип недоверчиво осмотрел одежду Демиана.
- Извини за грубость, но тебе не холодно в таком виде?
На что Демиан вытянул руку, показывая под лампой на крыльце, как снежинки тают еще в нескольких сантиметрах от его кожи.
- Детство в Аду даром не проходит.
Пип вытаращил глаза, скорее от интереса, чем от ужаса, и, пропустив смешок, открыл дверь, по-джентльменски пропуская Демиана вперед. Демиан не был доволен таким жестом, но ничего не сказал.
Сладкий аромат окутал его, как только он оказался в прихожей, и Демиан, не выдержав, спросил:
- А чем это так пахнет?
Забросив шарф на полку, Пип ответил ему через плечо:
- Имбирное печенье. У нас его еще много осталось. Я поставлю горячий шоколад…
- А…
Пип остановился.
- Не любишь шоколад?
Демиан задумался над тем, любит он шоколад или нет. Думать на эту тему он мог довольно долго, вспоминая, прежде всего, когда ел его в последний раз и какой он вообще на вкус, но вместо этого демон неопределенно пожал плечами.
- Нет, почему… Давай шоколад.
Пип довольно улыбнулся.
- Тогда проходи в кухню, я сейчас вернусь.
И на кухне, упав в мягкое кресло, Демиан снова встретился со своей старой знакомой: радиостанцией Южного Парка. Шумный, возмущенный вздох. Однако, вместо традиционных рождественских песен в какой-нибудь современной обработке, там играло что-то незнакомое и, по-видимому, совсем новое. Демиан прислушался. Мотив песни показался ему гораздо более зимним, чем у всей этой рождественской классики.
Life goes on, it gets so heavy
The wheel breaks the butterfly
Every tear a waterfall…
Демиан закрыл глаза, и в его воображении перед носом все равно неизменно летали снежинки. Только теперь они могли коснуться его щек и ресниц, обдавая колким, но приятным холодком.
In the night, the stormy night, she'll close her eyes,
In the night, the stormy night, away she'd fly…
- Вот и я, - в кухню влетел Пип, и Демиан медленно открыл глаза. – Ой, ты не уснул? А то я забегался…
- Ничего, - хрипло ответил Демиан, вставая и подходя к подоконнику.
…and dreams of para-para-paradise.
Пип поставил греться шоколад, который вскоре наполнил кухню еще одним замечательным запахом. А затем он поставил на стол целую тарелку имбирного печенья, и первое, что удивило Демиана, была их форма. Чего там только не было: пряничные человечки, елочки, Санта Клаусы, олени и белки и еще какие-то животные, и еще звездочки – у демона разбежались глаза, потому что он впервые видел нечто подобное. Пип заметил его удивление.
- Только не говори, что ты никогда не пробовал рождественское печенье.
- Ладно, не буду, - разворачиваясь, ответил Демиан и улыбнулся.
Его улыбка оставила британца полностью довольным. Со спины Демиан наблюдал, как Пип снимает шоколад с огня и разливает в две большие чашки. Когда Пип развернулся, коснувшись белесыми прядями губ Демиана, они едва ли не столкнулись нос к носу. И оба засмеялись, что было не слишком свойственно сыну самого Дьявола, но, кажется, к этому моменту он уже о многом и так забыл.
Они сели за стол друг против друга, и Пип наблюдал, как Демиан делает осторожный глоток шоколада, жмуря глаза от наслаждения и разливающейся по телу теплоты. Опустив локти на стол, Пип хлебнул из своей кружки и потянулся за печеньем. Конечно, именно этим запахом был пропитан весь дом – весь запах праздника для Демиана представлялся одним ароматом именно имбирного печенья, и он без колебаний отправил целую шапку Санты в рот, и не ошибся, настолько оно было хорошо. Пип просиял.
- Ну как?
- Превосходно, - Демиан не собирался говорить с набитым ртом, но об этом нужно было сказать.
Про себя он подумал, что если у смертных все праздники сопровождаются такими лакомствами, то понятно, почему празднования проходят так торжественно и с таким размахом.
И в этот вечер Пип, наверное, тоже в первый раз начал по-настоящему говорить. А Демиан готов был слушать, потому что за столько лет довольно много нового произошло, несмотря на неизменный внешний облик города. Вместе с тонким голосом Пипа музыка ему не мешала впервые.
And so lying underneath those stormy skies
She'd say, "oh, ohohohoh I know the sun must set to rise"…
Горячий шоколад еще не успел полностью остыть, а тарелка с печеньем уже опустела.

Выходя из кухни, Пип заглянул в гостиную. Не то, чтобы родители не заметили его столь продолжительного отсутствия, но они вместе с соседями продолжали веселиться, выпивая кое-что покрепче пунша и смотря рождественскую программу по телевизору. Гитара стояла в тени высоченной елки. Приложив палец к губам, Пип повел Демиана к лестнице мимо двери, но зоркий отец заметил их и громко крикнул:
- Филипп, у нас новые гости? Почему ты не представишь нам этого молодого человека?
Демиану это было совсем не по душе. Видимо, Пип это почувствовал, поэтому он снисходительно улыбнулся отцу, переступая порог гостиной.
- Это мой друг Демиан. Вы не против, если он побудет у нас этим вечером?
- Разумеется, нет! – ответила мама, поднимая вверх бокал шампанского и одергивая отца. – Дорогой, оставь детей, дай Филиппу побыть с друзьями. Что ему среди нас делать?
Соседи тихо засмеялись – и все четверо чокнулись бокалами, забыв и о Пипе, и о его госте. Только прибавили громкость телевизора, и всем знакомые песни были слышны на весь первый этаж. Пип покачал головой, таща Демиана вверх. Вдруг раздался оглушительный грохот, от которого Пип испуганно покачнулся на ступеньках и чуть не полетел вниз, но вовремя подоспели сильные руки Демиана. Он удерживал его, пытаясь поставить на ноги, за плечи, не понимая, откуда идет звук и что это вообще такое. Пип повернул голову к окну, цепляясь за джемпер Демиана.
Снаружи раздался свист – и за ним еще один взрыв. Перепрыгивая через ступени, они поднялись по лестнице и ринулись к длинному окну, выходившему на жилые дома. Какое-то время все было тихо, но затем снова свист – и Пип от восторга обхватил руку Демиана своей: в темное небо взмыли сразу несколько огоньков, через секунду разорвавшиеся разноцветными искрами. «Фейерверк в доме Маршей», - сообразил Демиан, но это уже не имело никакого значения. Он мягко сжал пальцы Пипа, рассматривая его в полумраке, и только когда Пип робко погладил его по руке и их взгляды встретились, Демиан притянул его ближе.
«Рождество, чтоб его».
- Демиан? – тихо спросил Пип.
- Да?
Небо раскололось сверкающими огнями снова.
- Завтра ты снова уйдешь?
Демиан закусил губу. Ложь или правда – он пока не знал, но сказал он то, что, чувствовал, должен был сказать:
- Нет.
Все стихло вокруг. Лишь с первого этажа доносилась музыка, приглушенно, как будто она отдавалась эхом из другого мира. Но этих звуков было достаточно, и Демиан, отпустив на мгновение теплую руку, развернул Пипа к себе, вытягивая ладонь вперед. Как-никак, Принца Тьмы в Аду тоже учили этикету. И Демиан, никогда раньше не делавший этого, не сомневался в том, что все делает правильно. Пип вопросительно смотрел на протянутую руку, затем перевел взгляд на демона.
Темные глаза мелькнули знакомым медным блеском, отражаясь от Луны за окном и угольно-черных волос.
- Потанцуем?
I don't want a lot for Christmas
There's just one thing I need.
I don't care about the presents
Underneath the Christmas tree…
Пип сначала вытаращил глаза на него, не зная, что и отвечать, но потом решительно вложил свою руку в ладонь Демиана: джентльмену ли не знать, что такое танцы. Тем более на Рождество. Демиан лукаво улыбнулся, притягивая Пипа к себе, и во тьме, прерываемой лишь музыкой снизу и смущенным смехом парней, пытающихся одновременно вести танец каждый по-своему, были различимы только отблески взглядов и звенящие голоса.
Демиан ни разу не танцевал с таким удовольствием на балах Сатаны. Возможно, из-за того, что тогда это было его неизбежной, подчас унизительной обязанностью. Но ведь в этом маленьком доме, в Богом (но не Сатаной, или, по крайней мере, его сыном) забытом городе все привычные вещи потеряли свое значение раз и навсегда. Демиан вел в танце, медленно ступая по паркету, чувствуя легкие движения Пипа каждой клеточкой тела.
Santa Claus won't make me happy
With a toy on Christmas day.
I just want you for my own
More than you could ever know!
Они кружились в коридоре между комнатами, рискуя впечататься в стены, но ничего, кроме праздника и смеха их не волновало. Ну, разве что один раз, когда в неторопливом танце они подошли слишком близко к ступеням, и почти падающего Пипа Демиан подхватил за пояс руками, перенося обратно на твердый пол. Пип вспомнит об этом, как о самом счастливом его Рождестве, хотя оно в моем рассказе еще не подошло к концу.
Демиан долго не мог отдышаться, прислонившись к стене, рядом с Пипом. Тот поправил волосы, заправляя их за уши, и, развернувшись к Демиану лицом, спросил:
- И почему ты только раньше не приходил? На каждое Рождество можно было бы устраивать что-то… необыкновенное.
'Cause I just want you here tonight
Holding on to me so tight,
What more can I do
Baby all I want for Christmas is you.
Демиан улыбнулся краешком губ.
- Из Ада так просто не позволено выходить даже мне.
- Значит, тебе нельзя здесь быть сейчас? – уточнил Пип разочарованно.
- Это они так считают, - отрезал Демиан, и в глазах его снова заиграли озорные искорки.
Пип молчал, но только из-за того, что засмотрелся на покрытое от мороза узорами окно за спиной Демиана. Вскинув брови, демон оглянулся: снегопад, вечный снегопад, ненадолго замедляющийся и поглощающий всю улицу снова. Пип снова смотрел на Демиана просящим взглядом. Демиан обреченно вздохнул.
- Накидывай быстрее пальто и, да, не забудь шарф.

В своей легкой для зимнего времени одежде Демиан, посреди сильного снегопада, казался сумасшедшим чуть более, чем полностью. Дело шло ближе к ночи, когда они, держась за руки, шагали по заснеженной улице. Пип остановился около одного из немногих горящих фонарей.
- Я так рад, что ты пришел.
Демиан выдохнул облачко пара.
- Я думал, что ты меня и не вспомнишь.
- Как можно! – возмутился Пип. – Не мог же я забыть друга.
«Что ж, в его глазах я ушел довольно эффектно после того поджога», - подумал Демиан, подходя ближе и раскрывая шарф шире на шее Пипа, чтобы обернуть ее им еще раз. Пип смущенно улыбнулся.
- Мне совсем не холодно. Но спасибо.
И тут демон вспомнил, что должен отдать еще кое-что.
- Я принес тебе подарок, - сказал он, опуская руку в карман джемпера и доставая оттуда аккуратный стеклянный шар. – С Рождеством, Пип.
Пип с интересом разглядывал шар, вложенный ему в руки Демианом. Это был подарочный шарик, какие часто дарят на Рождество, но он отличался от обычных с фигурками Санты или елками, окруженные снежной крошкой. Снег внутри шел, не переставая, но только с одной стороны – над миниатюрной моделью Южного Парка, домики которого и большую главную елку легко можно было узнать. Но с другой стороны, как будто держащаяся вверх ногами, вырастала какая-то другая земля. Пип перевернул сферу – и рукам стало гораздо теплее. От этой половины исходил жар, земля внутри похожа была на бесформенные куски угля, рассекаемые тоненькими струйками магмы. Это место было незнакомо Пипу. От него веяло тьмой, но тьмой оберегающей и согревающей, которой можно было доверять.
- Это Ад, - ответил Демиан на вопросительный взгляд Пипа.
Пип рассматривал сферу, крутя ее то в одну сторону, то в другую. Работа была выполнена так изысканно, такая вещь не могла быть куплена в магазине.
- Ты, ну… В общем, там, где Ад, она всегда теплая. Можешь греть руки, если что… - ворчал Демиан, но в его голосе чувствовалось смущенное, нетерпеливое ожидание от того, как его друг воспримет такой подарок.
Пип сжал ее крепче. Холод Южного Парка в одной ладони, тепло, которого хватило бы на целый дом, не то, что на хиленькое тело Пипа, - в другой. Пип подумал, что это, наверное, самое прекрасное, что ему когда-либо дарили. Он поднял на Демиана полные восторга голубые глаза.
Oh I don't want a lot for Christmas
This is all I'm asking for
I just want to see my baby
Standing right outside my door.
- Это такой прелестный подарок, спасибо, Демиан! – он протянул было руки, чтобы обнять его, но вспомнил о сфере – и, спрятав ее в карман, Пип буквально повис на шее у Демиана, крепко обхватив ее.
У Демиана камень с души упал.
- Не за что, - прохрипел он, борясь с очередным безрассудством, на которое его толкали такие порывистые объятия.
С раскрасневшимися (и не только от мороза) щеками, Пип нескоро отпустил его и виновато переступил с ноги на ногу.
- Прости, если бы я знал… Я бы тоже что-нибудь сделал… - начал Пип, но Демиан, осторожно коснувшись пальцами его щек, разведя в сторону мягкие белые пряди, покачал головой.
Oh I just want you for my own
More than you could ever know
Make my wish come true
Baby all I want for Christmas is you.
Пип смотрел на него чуть испуганным взглядом, его щеки краснели еще сильнее, пока Демиан нерешительно наклонял голову, подходя так близко, как было возможно. Когда губы сначала обожгло чужим дыханием, а потом легкое, но уверенное прикосновение сухих губ Демиана заставило инстинктивно закрыть глаза, Пип утонул в крепких, успокаивающих объятиях. И ответил на поцелуй, не помня себя от смущения, опуская руки на плечи Демиана. Такой подарок сына Сатаны абсолютно устроил.
Он прижал Пипа к себе, когда поцелуй прервался, и Пип, уткнувшись лицом в плечо Демиана, словно чувствовал, что демон улыбается. Все было слишком реально, чтобы вдруг оказаться сном, хотя снежинки, отгоняемые Демианом, не смели касаться ни светлых волос Пипа, ни толстого шарфа, ни его рук за спиной
Демиан не любил разбрасываться словами, но об этом Рождестве он тоже впоследствии вспоминал, как о самом лучшем. Хотя чувствовал гораздо больше.
Пип вздрогнул и прижался сильнее, когда за спиной Демиана взорвалась лампочка еще одного фонаря. Демон тихонько рассмеялся – он просто не смог удержаться, и это, разумеется, получилось совершенно случайно… или нет.

The fire is slowly dying
And, my dear, we're still good-bye-ing…
- А дома еще осталось то потрясное печенье? – спросил Демиан, пиная ногами снежную кучу, когда они сидели на лавочке в полупустом парке.
Пип, посмеиваясь, достал из кармана небольшой мешочек, в котором полно было мелких печенюшек. Демиан поцеловал его в щеку, обрадовавшись, и пока Пип, смеясь, оправлялся от смятения, сын Дьявола довольно уплетал печенье.
- И, да, дома его еще целая куча, - не без гордости заметил Пип.
- Это лучшее, что можно было получить на Рождество, серьезно, - сказал Демиан, разгрызая елочку с глазурью.
- Правда?
Задумавшись, Демиан обнял его за плечо и снова притянул к себе.
- Ну, есть еще кое-что… - прошептал он, коротко поцеловав Пипа в губы.
Самая яркая улыбка и моментально краснеющие щеки.
…But as long as you love me so
Let it snow, let it snow, let it snow!
Для влюбленного демона в Рождество больше ничего не надо.
А объяснить отцу, где пропадает его сын и какого черта на некоторых кругах Ада полная анархия – это уже другое дело. Но Демиан думал, что он поймет. Демиан расскажет ему о рождественском преображении Скруджа, а потом – о своем собственном. О светлой фигуре Пипа и о глазах, похожих на тающие под светом фонарей снежинки на руках Демиана.
Но это все потом.

@музыка: The Lonely Island - I just had sex

@темы: South Park, слэш, фанфики, что-то новое