позови меня с собой, назови меня Петрович
Оукей, здравствуйте, очередные три выходных дня. Скорее всего, я толком ничего не буду делать, хорошо еще, что пошататься есть с кем. Хотя неплохо бы организовать что-нибудь грандиозное, но куда там.
Теперь у меня есть две фондюшницы, и я не знаю, что с ними делать. На Новый Год же Карина подарила фондюшницу на двух человек, я ей так и не воспользовалась =( И сегодня еще. Хотя та, что нам подарили в школе, определенно милее и нравится мне больше. Ну и компактнее, конечно же. Надо будет замутить в ней что-нибудь все-таки.
Похоже, я засыпаю перед монитором, хотя нет еще одиннадцати. Я устала выдавливать улыбку и смешки, думая в разговоре с людьми о вещах совершенно посторонних, и это еще один веский повод просто оставить меня в покое, но разве я объясню что-то маме, вернувшейся с работы? Она после каждого рабочего дня вываливает на меня фигову тучу новостей, далеко не всегда интересно это выслушивать. Мне очень не нравится, как я резко поступаю с папой: ему удается уловить именно такой момент, когда мое настроение (которое изменяется со скоростью света) в абсолютном нуле, и я бросаю очередную грубость, за которую грызу себя.
Это будет еще одна запись с закрытыми комментариями, потому что для этого потока сознания они не нужны совсем. Мне бы хоть раз записать все-все от начала до конца, но не получается - ни тут, ни на бумаге, ни в уберсекретном запароленном файле, ни в своей же голове, потому что все слишком банально и по-обычному безнадежно. Тогда почему я распинаюсь, вместо того чтобы плюнуть на все?
Потому что я люблю драматизировать. И потому что я всегда, всегда надеюсь, что все куда менее невозможно, чем я себя накручиваю.
Alles.
Теперь у меня есть две фондюшницы, и я не знаю, что с ними делать. На Новый Год же Карина подарила фондюшницу на двух человек, я ей так и не воспользовалась =( И сегодня еще. Хотя та, что нам подарили в школе, определенно милее и нравится мне больше. Ну и компактнее, конечно же. Надо будет замутить в ней что-нибудь все-таки.
Похоже, я засыпаю перед монитором, хотя нет еще одиннадцати. Я устала выдавливать улыбку и смешки, думая в разговоре с людьми о вещах совершенно посторонних, и это еще один веский повод просто оставить меня в покое, но разве я объясню что-то маме, вернувшейся с работы? Она после каждого рабочего дня вываливает на меня фигову тучу новостей, далеко не всегда интересно это выслушивать. Мне очень не нравится, как я резко поступаю с папой: ему удается уловить именно такой момент, когда мое настроение (которое изменяется со скоростью света) в абсолютном нуле, и я бросаю очередную грубость, за которую грызу себя.
Это будет еще одна запись с закрытыми комментариями, потому что для этого потока сознания они не нужны совсем. Мне бы хоть раз записать все-все от начала до конца, но не получается - ни тут, ни на бумаге, ни в уберсекретном запароленном файле, ни в своей же голове, потому что все слишком банально и по-обычному безнадежно. Тогда почему я распинаюсь, вместо того чтобы плюнуть на все?
Потому что я люблю драматизировать. И потому что я всегда, всегда надеюсь, что все куда менее невозможно, чем я себя накручиваю.
Alles.